Лысина

Когда до мачо мне оставалось два визита в фитнес-клуб, одна пломба и пятнадцать сантиметров роста, пришла она. И сразу все испортила.
Бабы уже были готовы идти дождем. Я расставлял тазы, ведра и прочие емкости. Но тут она.

Она пришла воровато, в ночи, под утро, и тихо села на голову.
Сверкающая и гладкая, до омерзения глянцевая.
Лысина.

В зеркале на меня смотрело полное фиаско. Полное, потому что к моменту прихода лысины в мою жизнь в ней уже поселился лишний вес.
Первой моей реакцией, реакцией нормального среднестатистического тщеславно-лживого инстаграм-горожанина, было лысину спрятать. Стереть ее с лица земли, точнее, с головы лица.

Лучше всего прятать лысину, конечно, под кивером. Это такой гусарский головной убор. Но для кивера мне немного не хватило - века, этак, два.

Также вполне пристойно скрывать лысину под каской, но к строевой службе я был с младенчества негоден.

Все остальные современные покрытия для черепа - шляпы, кепки, буденовки, чепчики, колпаки - не решали моей проблемы в закрытых помещениях, где принято ходить простоголовым.

Мне пришлось искать другой выход. И, как потомственная икона стиля (спортивные труселя моего деда обхватом в две московские области гремели на всю округу), я этот выход нашел.

Дело в том, что лысина поразила меня не тотально, а скорее локально, по типу Ильича. Вдоль моего кумпола посредине пролегла безволосая межа, от темечка до лба. А по краям головы волосы продолжали расти, даже с какой-то утроенной прытью, видимо, от страха при виде межи.

Я самозабвенно отращивал эту боковую шевелюру и зачесывал ее противоположно росту - не вниз, а вверх.
Со временем у меня на башке воздвигся полноценный Гранд Каньон.
Нависающие с двух сторон волосяные стены отбрасывали тень, в которой блекла ненавистная лысина.

В темное время суток, да при эрогенном свете торшера, я был еще очень даже ничего, тот еще гусар, даже без кивера.

Правда, матушка по ночам тайно ворожила на приворот ко мне парикмахерши. Или парикмахера: гендер в данном случае роли не играл.

«Постригись, Олежка, постригись», — умоляла меня не только матушка, но также перепуганные домашние цветы и кот.
Но гусара стричь — только портить, это же общеизвестно.

Девушки, правда, не шли. Ни дождем, ни даже тонкой струйкой. Ни капли девушек с неба за долгие дни, да что я вру недели, да что я опять вру месяцы.

Меня от меня спас, как всегда, мой немногословный отец.

Как-то раз он подвел меня к клетке с нашим хомяком и молча указал мне куда-то в тыльную часть животного. Я присмотрелся.
Там, на заднице грызуна, по бокам с двух сторон обильно кустилась шерстка. А посередине, между кустами, ничего не было, точнее была, собственно, она — задница.

На следующий день я побрился налысо машинкой в парихмахерской.

Перспектива проходить всю оставшуюся жизнь с жопой хомяка на голове меня не прельщала.

© Олег Батлук